|

2
Ноя

Даша Матюшина-Очерет: «Обмен шприцев в тюрьмах – это болезненный политический вопрос»

31 октября в России отмечался День работников СИЗО и тюрем.

Вопросу профилактики ВИЧ в местах лишения свободы на ЕЕСААС-2016 будет посвящено сразу несколько докладов, и это не случайно. Вот что сказано в руководстве ВОЗ по охране здоровья в тюрьмах:

«Исправительные учреждения часто представляют собой среду, для которой характерны большая скученность, стресс, враждебность, а иногда и насилие. Где непропорционально большую долю заключенных составляют выходцы из бедных общин и этнических и социальных меньшинств, включая потребителей наркотиков и мигрантов. В одном из европейских исследований по проблемам здоровья, возникающих в исправительных учреждениях, особо отмечались три основные проблемы: употребление наркотиков, нарушения психического здоровья и инфекционные заболевания. Эти три проблемные области тесно связаны между собой».

О том, как поставлена профилактика ВИЧ, туберкулеза и гепатитов в тюрьмах и СИЗО региона ВЕЦА рассказывает заместитель директора ЕССВ Даша Матюшина-Очерет:

— Начать надо с ответа: а для чего мы сажаем человека в тюрьму? Из обсуждения этого вопроса и родился документ «Здоровье в исправительных учреждениях. Руководство ВОЗ по основным аспектам охраны здоровья в местах лишения свободы».

Вот типичная ситуация: человек родился в неблагополучной среде, провел детство на улице, стал употреблять наркотики, побил кого-нибудь, украл телефон, и его посадили в тюрьму. Зачем? Сказать ему, что плохо воровать? Наверно, не только. Мы должны попытаться повлиять на какие-то факторы его жизни, чтобы, когда человек вышел на свободу, он был более приспособлен для этой реальности, чем до тюрьмы.

— Некая реабилитация?

— Да. Раз уж мы сажаем людей в тюрьмы, то почему бы не сделать так, чтобы там решить какие-то их социальные проблемы и проблемы со здоровьем. Есть же такая модель, когда люди без образования попадают в колонию, им дают возможность закончить школу и даже поступить и дистанционно учиться в институте.

Та же самая логика, по идее, со здоровьем. По крайней мере, если речь идет о ВИЧ, туберкулезе и гепатитах, мы должны если не исправить какие-то его проблемы, то хотя бы предотвратить появление новых заболеваний. Потому что, наверно, есть на планете Земля тюрьмы и колонии, где, действительно, нет наркотиков. Но нет ни одной страны, которая смогла во всех своих местах лишения свободы полностью предотвратить их попадание…

Что мы тут можем сделать? Как минимум четыре вещи, которые и прописаны в руководстве ВОЗ. Первое: мы можем провести диагностику и лечение. В условиях тюрьмы это не так сложно, проще, чем на свободе. В тюрьме все можно сделать под контролем врача, и врач точно будет знать, что человек привержен лечению. И меня, кстати, всегда поражало, что в российских СИЗО не разрешено иметь вообще никакие таблетки, что всегда чревато перерывами в приеме АРВТ…

Второе — постараться предотвратить дальнейшее распространение инфекции. Поэтому рекомендуется, чтобы в тюрьме был обмен шприцев. Наркотики в тюрьме употребляются, скорее всего, совместно. А обеспечив доступ к стерильным шприцам, мы предотвращаем дальнейшее распространение ВИЧ и вирусных гепатитов.

— Как правило, в системе наказаний не любят говорить о наличии наркотиков за решеткой. Притом что, к примеру,  в России в местах лишения свободы изымается ежегодно до 80 кг наркотиков.

— Признать тему наркотиков, это означает признать, что сотрудники тюрьмы являются частью наркотрафика. Поэтому и обмен шприцев в тюрьмах есть не во всех даже развитых странах. Это болезненный политический вопрос.

Но что есть везде, за исключением Литвы (если мы берем ЕС), это заместительная терапия. Не иметь ее считается ненормальным, потому что тем самым провоцируется наркопотребление.
Так вот, третий вид интервенции, который мы, по идее, должны сделать, это предоставить  возможности для наркологического лечения. Это могут быть программы заместительной терапии. Причем, не только для людей, которые до этого были на метадоне, но и для тех, кто ранее в программе не был, тем самым, уменьшив вероятность того, что он будет в тюрьме употреблять наркотики и способствовать дальнейшему распространению инфекций.

Но есть люди, которые попадают в тюрьму с другими проблемами – это стимуляторы, алкогольная зависимость. И метадон – это не единственный вариант, который должен быть. В Прибалтике, например, в тюрьмах очень развита реабилитация.

— Работают какие-то консультанты?

— Не просто консультанты, а это нормальная, спланированная реабилитационная программа. Многие оттуда выходят и в дальнейшем не возвращаются к потреблению наркотиков. Через тюрьмы люди попадают в сообщество Анонимные наркоманы, и жизнь их после освобождения так или иначе улучшается.

Программ может быть несколько. Суть в том, что тюрьма — это подходящее место для того, чтобы начать или реабилитацию, или заместительную терапию. То есть то, что человеку подходит.
Но мы знаем точно: когда человек освободится, у него есть очень высокий риск вернуться к потреблению наркотиков. Соответственно, мы это должны предусмотреть. Чаще всего происходит так: человек не планирует, что он будет на свободе употреблять наркотики. Он думает, что начнет новую жизнь. Но фактически человек выходит и оказывается в таком сложном эмоциональном переживании, что есть очень высокий риск, что он употребит. И есть риск, что будет передозировка, в том числе, смертельная, потому что толерантность у него упала.  И риск того, что он будет использовать чужой шприц.
Значит, есть смысл за несколько месяцев до того, как человек освободится, провести с ним ряд интервенций. В Шотландии, например, был проект: там выдавали заключенным налоксон, чтобы посмотреть, как это снизит количество передозировок по выходу из тюрьмы. Потому что там из 200 освободившихся один человек погибает от передозировки в течение месяца.

Поэтому четвертый шаг – мы должны подготовить человека к освобождению. И если человек получал АРВТ в тюрьме, он должен не просто выйти, а получить четкие инструкции – куда он пойдет за терапией, какие ему нужны документы, чтобы стать на учет в СПИД-Центр. Потому что очень часто мы этих пациентов теряем.

— Получается, есть четыре основных блока профилактики. И они везде работают в регионе?

— Все эти мероприятия одновременно мало где проводят. Есть грустный пример. Литва долгое время была страной с низким уровнем распространения ВИЧ. Но в 2004 году там была вспышка в тюрьме, и за месяц Литва резко из страны с низким уровнем ВИЧ стала страной с высоким уровнем. И с тех пор ничего не изменилось. Был понятно, что если идет заражение среди заключенных, то в тюрьмах нужно что-то делать. По крайней мере, вводить обмен шприцев и программы ОЗТ. Они этого не сделали. А просто создали «наркозоны», еще более изолировав этих людей от других. Но не от наркотиков…
Мы сажаем человека в тюрьму для общественного блага. Но оно пока получается каким-то размытым. Потому что после освобождения у него начинаются проблемы с трудоустройством, человек еще хуже интегрируется в общество. И получается, что мы действуем в противоположном от общественного блага направлении. Если человек до того шатался по городу и отнимал у подростков мобильные телефоны, то когда он через три года выйдет из тюрьмы, вероятность того, что он будет делать тоже самое, еще выше. Со справкой об освобождении его никто не возьмет на работу. И поступить учиться он не сможет. Получается замкнутый круг.

И рекомендация ВОЗ этот круг прервать наверняка не сможет. Но она хотя бы сможет предотвратить в тюрьмах новые случаи ВИЧ, туберкулеза и гепатитов.

— А что кроме снижения вреда можно предложить?

— Нужно давать людям какие-то конкретные вещи. Презервативы и шприцы.

— А теория, обучение?

— Брошюры, да, конечно.  И семинары для заключенных — это неплохая вещь, потому что людям в заключении делать практически нечего, а тут общение.

Другое дело, что такие семинары должны проводить адекватные люди, а не администрация. Тренеры из НКО не только смогут объяснить, как передается ВИЧ, но и замотивировать человека изменить поведение в сторону более безопасного. А если это будет разнарядка в каждой колонии — проводить раз в год тренинг по ВИЧ, все может превратиться в линейку в советской школе.

— Какую страну можно привести в качестве хорошего примера профилактики ВИЧ?

— Наверно ту, в которой как можно меньше людей находится в местах лишения свободы. Мы должны стремиться не к тому, чтобы обеспечить высокий медицинский уход в тюрьмах, а чтобы сократить тюремное население. А уже тем, кто туда попадает, — обеспечить доступ к качественной медицинской помощи. Но в плане профилактики, я думаю, лучше всего дело обстоит в северных тюрьмах – Дании, Голландии. А в нашем регионе относительно неплохо в Эстонии.

А как в регионе?

Грузия. В  трех центральных тюрьмах есть программа ОЗТ, но — не больше шести месяцев с постепенным уменьшением дозировки. Это называется детоксикация метадоном. Во всех местах заключения в рамках проекта ГФ сотрудники НПО «Танадгома» осуществляют добровольное консультирование и тестирование (550-600 тестирований в месяц) на ВИЧ и гепатиты, раздают презервативы и проводят обучение. Врачи СПИД-Центра проводят встречи с ВИЧ-позитивными заключёнными. Кроме этого, в тюрьмах работает программа  реабилитации «Атлантис».

Молдова. Здесь в тюрьмах есть  и обучающие группы, и экспресс-тестирование. Но самый яркий момент пример – это, конечно, журнал «Мой мир», который выпускает  для заключенных Ассоциация «Позитивная инициатива». «Мой мир» выходит раз в квартал на 42 страницах. В нем на двух языках – русском и румынском — рассказывается об АРВ-терапии, презервативах, искусственном вскармливании при ВИЧ (в женской тюрьме его тоже распространяют). Журналист  «Позитивной инициативы» Елена Держанская говорит, что заключенные читают его от корки до корки: « У нас три ключевых направления: первое —  ВИЧ, проблемы наркопотребителей и заключенные. Второе — репродуктивное здоровье, советы психолога и детско-мамские темы. Ну и люди: интервью и личные истории. Мы стараемся писать так, чтобы было интересно не только нашим бенефециариям, но и тем, кто вообще знать не знает, кто такие ЛЖВ. Вроде получается».

Текст подготовила Анастисия Кузина